Повесил это на обсуждение в академии, но пусть будет и здесь.

Вчера потратил весь дней на то, чтобы попытаться разобраться с датами монгольских праздников в 1240–50-х годах с намерением прокомментировать соответствующие места у Симона де Сен-Кантен, и под конец стал смотреть «Элиту Монгольской империи» Юрченко, найдя там ряд ошибок.

Далее даты по китайскому календарю я буду давать по: Цыбульский, Владимир В. Лунно-солнечный календарь стран Восточной Азии с переводом на даты европейского календаря (с 1 по 2019 г.н.э). Москва: Наука, 1988, с. 247–264.

Китайские даты в ряде мест точно соответствуют монгольским и, по всей видимости, соответствуют им и в других местах. Во всяком случае я не нашел случаев грубых расхождений с монгольским летоисчислением.

«Удивительно, что Пелльо, первым обративший внимание на важность хронологических сведений Иоанна де Плано Карпини для установления монгольского календаря, странным образом не замечает то обстоятельство, что послы присутствовали на празднике полной луны, который открывал новый сезон или новое полугодие (седьмую луну по китайскому календарю). К этому календарному празднику был обычно приурочен великий курултай. И в “Сокровенном сказании” имеется свидетельство о великом курултае, происходившем в седьмой месяц года. Но об этом ниже» (с. 17–18).

Пельо на самом деле указывает на этих страницах, что даты конца июля 1246 года соответствуют полнолунию астрономически (оно приходилось на 30 июля), но согласно китайскому календарю это не была середина шестого месяца по счету. 14 и 15 день формального шестого месяца действительно приходились на 28/29 июля. Однако в 1246 году был вставной, второй четвертый месяц. Поэтому шестым по счету был пятый месяц, и, соответственно, шестой месяц был седьмым по счету. Сомнения Пельо по поводу того, что монголы праздновали в 1246 году полнолуние шестого месяца в конце июля, представляются поэтому вполне обоснованными в том смысле, что эти даты не совпадают с китайским календарем.

Пельо, кроме того, отсылает к соответствующему § 81 «Тайной истории монголов», где идет речь о традиционном празднике в шестнадцатый день первого летнего месяца. Под первым летним месяцем Пельо понимает четвертый месяц китайского и монгольского календаря. Это указание важно для последующих примеров.

Юрченко в свою очередь здесь правильно указывает на то, что праздник 1246 года приходился на начало второго полугодия по китайскому календарю (стоит отметить, что астрономически второе полугодие начиналось с седьмого новолуния, которое приходилось на 14 июля). Тем не менее это не был первый день седьмого месяца китайского календаря. Конец июля 1246 года приходился на середину шестого формального или седьмого по счету месяца, но никак не на первый день седьмого месяца. Первый день формального седьмого месяца приходился на 13 августа (седьмой по счету начинался 15 июля). Однако, поскольку 1246 год содержал дополнительный месяц, его второе полугодие начиналось в середине шестого, а не в первый день седьмого месяца. Таким образом, второе полугодие 1246 года действительно начиналось 29 июля 1246 года, но это не первый день седьмого месяца. Далее станет ясно, почему я указываю на эту ошибку, хотя формально Юрченко здесь прав.

«Напомним, что, по сведениям брата Иоанна, коронация Гуюка была назначена на день Успения блаженной Девы, то есть на 15 августа, или, по китайскому календарю, в первый день седьмой луны. Этот день открывал новое полугодие, и с этого дня начинала пребывать новая луна. В символическом плане коронация была производной от праздника, открывавшего новое полугодие. Праздник, чьей яркой особенностью было переодевание одежд, отмечался в полнолуние середины года, а коронация должна была произойти в новолуние» (с. 19–20).

Первый день формального седьмого месяца (он был восьмым по счету) по китайскому календарю приходился на 13, а не 15 августа 1246 года. Здесь, кроме того, Юрченко смешивает две даты конца июля и середины августа. Обе даты у него являются первым днем второго полугодия, которое, как уже говорилось, начиналось 29 июля.

«Самое раннее свидетельство о четырех днях курултая, на котором к тому же избирался новый хан, относится к событиям седьмого-восьмого месяца 1229 г. Особо отмечается, что первые три дня были праздничными. Я полагаю, что и тогда праздновалась середина лунного года ... Завершился курултай избранием на трон великого хана Угедея» (с. 20–21).

Угедей были избран 13 сентября 1229 года, в то время как середина этого года приходилась на 21–22 июля.

«Обычай переодеваться в новые одежды в каждый день праздника середины года отмечен также Симоном де Сент-Квентином, участником дипломатической миссии доминиканцев в Малую Азию в 1247 г.» (с. 21).

Этот праздник я пытался идентифицировать вчера, среди прочего. Доминиканцы прибыли в ставку Байджу на Южном Кавказе 24 мая 1247 года, то есть к тому традиционному празднику шестнадцатого дня четвертого месяца, который упоминается в § 81 «Тайной истории». Этот праздник должен был начаться в этом году 22 мая, в то время как середина 1247 года приходилась на 2–3 августа. Юрченко сам далее пишет: «В мае 1247 г. посольство доминиканцев во главе с братом Асцелином прибыло в Великую Армению» (с. 22). Это то же самое посольство, которое он упоминал выше.

«Жалуясь на коварство монголов, брат Симон случайно роняет фразу, что послам часто приходилось ждать ответа на солнечном пекле, ибо события происходили в июне и июле. Послов должны были отпустить в обратный путь на праздник Святого Иоанна крестителя, т.е. 24 июня, но задержали до дня святого Якова, т.е. 25 июля 1247 года ... А нам уже известно, что в один из этих месяцев монголы отмечали праздник начала второго полугодия, и главным действом праздника было переодевание участников в новые одежды» (с. 23).

Нет. Переодевание нойонов в повествовании брата Симона имело место именно в 20-х числах мая. В свою очередь чествования прибытия Аргуна-ака действительно полностью совпали с празднованием середины шестого месяца начиная с 18 июля. Из-за чего доминиканцы были задержаны на лишнюю неделю и отпущены на восьмой день после празднеств. Однако монголы Байджу не праздновали начало второго полугодия, которое приходилось в 1247 году на 3 августа.

«Находясь в Каракоруме в июле 1254 г., брат Вильгельм де Рубрук наблюдал большое торжество, на котором присутствовал великий хан Мунке. Праздник начался 7 июня ... В течение тех четырех дней, пока длился праздник, приближенные хана каждый день меняли одежды, обувь и головные уборы ... Пиршества происходили с 24 по 29 июня ... Полным пренебрежением к истории имперских календарных праздников звучит комментарий Н. П. Шастиной, которая сводит все церемонии к пирам: “Мункэ устраивал пиры, судя по этим датам, в каждую неделю”. Праздник середины лунного года собирал знать со всей империи для возобновления системы власти и принятия совместных решений ... Этот праздник, так же как и торжество в июле 1246 г., длился четыре дня, каждый день ханский двор менял цвет своих одежд. 7 июня 1254 г. соответсвует 20-му числу “пятой китайской луны”. В этом году, пишет Пелльо, лишний месяц был шестой, и замечает, что трудно найти связь между обоими календарями» (с. 34–35)

В действительности Пельо пишет о том, что шестой месяц был вставным, то есть после шестого месяца был дополнительный (второй шестой) месяц. Его наличие отодвигает середину года еще на 15 дней, и второе полугодие в 1254 году начиналось 31 июля (астрономически оно начиналось в июльское новолуние, то есть 16 июля). Здесь также не идет речи о празднике середины шестого месяца, который приходился бы на 30 июня/1 июля или 30/31 июля. Возможно (хотя это только мое предположение), это праздник шестнадцатого дня четвертого месяца, который сдвинут здесь на тот же день пятого месяца из-за вставного месяца. Шестнадцатый день пятого месяца 1254 года приходился на 2 июня, что вполне соответствует словам Гийома де Рубрук: «октава Пятидесятницы» у него в данном случае не значит следующее воскресенье после Пятидесятницы, а всю его неделю с 1 по 7 июня. Раздача одежд знати (там речь идет о дарении ханом одеяний, каждый день – разного цвета) здесь может соответствовать празднику § 81 «Тайной истории». Последующие праздники 24 и 29 июня никак не вписываются в традиционную картину – Шастину поэтому вполне можно понять, и с ней можно согласиться.

«Какой праздник отмечался в конце июля 1264 г.? По словам Вардана, монгольский праздник “начала новой луны и нового года” соответствует июлю латинского по латинскому календарю ... Начало праздника пришлось на новолуние, и в этом, скорее всего, Вардан не мог ошибиться. П. Пелльо предлагает интересное объяснение сведениям Вардана о праздновании монголами нового года в конце июля: 25 июля в 1264 г. было первым днем седьмой китайско-монгольской луны» (с. 36).

Здесь наконец-то становится понятно настойчивое указание на первый день седьмого месяца в предыдущих цитатах: привязка к началу второго полугодия взята у Пельо на примере Вардана, кто, кроме того, именует этот праздник курултаем. Здесь дата 25 июля правильная, хотя она была следующим днем после астрономического новолуния.

«Приуроченность курултая к астральной временной точке придавала событию особую значимость ... “В год И чоу [1229 г.] 8-й луны 24-го дня ... провозгласили восшествие Огедея на престол” ... Напомним, что интронизация Гуюка была назначена на 15 августа» (с. 37).

Угедея избрали 13 сентября, Гуюка должны были выбрать 15 августа. В чем здесь связь? К чему привязаны даты 15 августа и 13 сентября в астральном смысле?

«Для того, чтобы установить месяц проведения курултая, избравшего нового ильхана, обратимся к сведениям Рашид-ди-дина. Курултай был собран ... в середине июня. “В пятницу 5 числа шун[?]-месяца года хукер, который был годом быка, соответствующего 3 рамазана лета 663 [15. VI. 1265] ... Абага-хана посадили на царский трон” ... Таким образом, коронация Абага была приурочена к традиционному курултаю, собиравшемуся в середине года, поскольку сама коронация происходила 19 июля 1265 г.» (с. 37).

Откуда эта дата 19 июля? Юрченко сам пишет и приводит цитату касательно того, что интронизация имела место в июне. По китайскому календарю она имела место пятого числа дополнительного (второго пятого месяца), то есть 19 июня, а не 19 июля. По мусульманскому календарю интронизация датируется 16 июня. Как водится, в датировках Рашид ад-дина следует доверять датам по китайскому календарю. Тем более, 19 июня как раз приходится на пятницу. И следует признать, что этот курултай не имеет отношения к традиционным праздникам. Дата 19 июля у Юрченко совершенно неверная. Тем более, что второе полугодие в 1265 году начиналось с 28/29 июля.

Далее приводится еще несколько примеров, которые так же ошибочны.

И наконец, одна цитата из книги Юрченко «Хан Узбек: Между империей и исламом».

«О празднике в кочевой ставке Узбека в июне 1334 г. известно только из рассказа Ибн Баттуты, марокканского путешественника и правоведа. Монгольский праздник совпал с мусульманским рамаданом, что дало повод Г. А. Федорову-Давыдову говорить о торжестве ислама ... “Сохранилось описание религиозного праздника, посвященного окончанию поста в священный месяц рамадан. 28 рамадана 734 г. хиджры (2 июня 1334 г. ). Ибн Баттута прибыл в ставку Узбека в Пятигорье на Северном Кавказе. Там он на следующий день, в пятницу, присутствовал на праздничном богослужении. Хотя и оставалось до конца поста 2 дня, так как праздник разговения (ид ал-фитр или ураза-байрам) полагалось бы справить 1 шавваля, т. е. 5 июня 1334 г., он был перенесен на 29 рамадана”. Итак, дата мусульманского праздника оказалась сдвинутой ... Должно быть, причина имела серьезные основания. Назову ее: ни кадий, ни глава шарифов не могли отказаться от участия в главном монгольском празднике, когда отмечалась середина лунного года» (с. 201).

Ссылки на то, что могло бы подтвердить утверждение о том, что 3 июня 1334 года приходилось на середину года, нет. Там следует много различных рассуждений. Потом опять появляется утверждение: «дни рамадана были сдвинуты, чтобы вписаться в придворные церемонии празднования середины лунного года» (с. 212). Наконец, следует предложение: «Дата торжества, на котором присутствовал Ибн Баттута –  начало июня – указывает на праздник середины лунного года» (с. 216). Здесь дается ссылка на статью самого Юрченко, которая мне недоступна. Далее, в подтверждение того, что середина года могла приходиться на начало июня, Юрченко приводит свидетельство Гийома де Рубрук, которое уже разбиралось выше.

В любом случае, Юрченко здесь грубо ошибается. 3 июня 1334 года приходилось на второй день пятого месяца. Это не середина года. Вторая половина года начиналась в первый день седьмого года, который в 1334 году приходился на 31 июля.

Приведу здесь также другие ошибки Юрченко, которые к делу не относятся, но могут оказаться кому-нибудь полезны. Это не исчерпывающий список, и он может быть значительно пополнен. Просто я сделал когда-то эти выписки по ходу дела и без особой цели.

Юрченко, Александр Г. Элита Монгольской империи. Санкт-Петербург, 2013.

«В корпус известий о монголах в энциклопедии Винцента де Бове входит эпизод, где описывается закрытая от посторонних глаз церемония возведения на трон великого хана Гуюка ... В известных мне исследованиях вопрос о происхождении этих сведений и пути попадания их в Западную Европу поставлен не был» (с. 55).

В первой же публикации в ссылке этот вопрос ставится в конце статьи (Guzman, Gregory G. The encyclopedist Vincent of Beauvais and his Mongol extracts from John of Plano Carpini and Simon of Saint-Quentin. Speculum. Cambridge, Mass.: Mediaeval Academy of America, 1974, vol. 49, no. 2, p. 287–307) и находится правильный ответ: Симон де Сен-Кантен получил детальные сведения о возведении Гуюка в ханы от одного из приближенных Аргуна-ака, прибывшего в ставку Байджу за неделю до отправления оттуда доминиканцев.

Юрченко, Александр Г. Историческая география политического мифа. Санкт-Петербург, 2006.

«Мисия брата Вильгельма была секретной, потому что в окружении хана находилось много мусульман ... При дворе Менгу-хана в это время находился армянский царь Хетум» (с. 30).

Хетум прибыл ко двору Мунке уже после того, как Гийом де Рубрук покинул Монголию.

«Вильгельм де Рубрук и Джувайни находились в Монголии в одном и том же 1255 г.» (с. 34).

Гийом де Рубрук покинул Монголию летом 1254 года.

«О сирийском иерархе Раббан-ате имеется свидетельство доминиканца брата Андре де Лонжюмо, представленное им Лионскому собору 1245 г.» (с. 48).

Андре де Лонжюмо отправился в свою первую миссию в 1245 году и вернулся в Лион в 1247 году, где представил свой отчет папе Иннокентию IV уже через два года по окончании Лионского собора.

«Послы французского короля Людовика IX, вернувшиеся из Монголии в 1248 г. ... После смерти хана Угедея в Монгольской империи вновь наступило междуцарствие. Временной правительницей государства стала Туракина-хатун, одна из главных жен Угедея. Именно к ее двору прибыли послы французского короля. Жан де Жуанвиль приводит содержание ответного монгольского послания 1248 г.» (с. 51).

Миссия Андре де Лонжюмо отправилась с Кипра в начале 1249 года и вернулась в Палестину в 1251 году. Брат Андре посетил Огул-Каймиш, вдову Гуюка, в современном Синьзяне в 1250 году. Ее письмо также следует датировать 1250 годом.

«В письме описан поход монгольских войск на Польшу в 1240 г., Моравию и Венгрию в 1241 г.» (с. 200).

Монгольское вторжение в Польшу произошло в том же 1241 году, что и в Венгрию.

«Летом 1247 г. в Лионе произошла встреча францисканца Салимбене де Адама с папским посланником Иоанном де Плано Карпини» (с. 232).

Летом 1247 года Иоанн де Плано Карпини находился в Киеве и Польше. Салимбене де Адам встретился с братом Иоанном во францисканском конвенте в современном городе Вильфранш-сюр-Сон в 25 км севернее Лиона в начале ноября 1247 года.